О ЛЮБВИ (К ЖИВОТНЫМ)
Я никогда не думала, люблю ли я животных. Как вообще можно думать об этом? И как можно любить всю абстрактную армию вполне конкретных тварей: голодных и сытых, оборванных и ухоженных, высокомерных и подольстительных, верных и вздорных? Иметь свою зверюшку мне никогда не хотелось.
Но однажды в моём доме появились мыши. То есть это я так думаю. Мыши считали, что в их доме появилась женская особь гомо сапиенс. Они мерзко шуршали по ночам, не давая спать, и нагло поедали мои продукты. То есть, это опять же я так думаю. А мыши просто вели свою мышиную жизнь, которую я тоже не облегчала, между прочим. Я готовила им ловушки. Это были обычные трёхлитровые банки, обмазанные по краям подсолнечным маслом. Внутри лежал кусочек пищи. Мышь легко залетала в стеклянное вместилище, поставленное наклонно, съедала приманку, и лишь после этого обнаруживала, что она в неволе. Что делать с пойманными мышами, я не знала. “Утопи”, - говорили мне. Но на гадкое, бесполезное, отвратительное, мерзкое созданье
у меня не поднималась рука.Тогда я стала по ночам, крадучись, выходить из дому, отпускать мышь на волю. Хорошо, что за этим богоугодным делом меня ни разу не застукали соседи. Им, соседям, тоже были ни к чему подпольные компаньоны.
Надо было на что-то решаться. Так в доме появился кот. Это было маленькое пушистое существо, месяц отроду. Я умилилась. Налила молочка. Мыши, почуяв вражий запах, немедленно собрались в эмиграцию. Существо я окрестила Матвеем. Матвей имел мучительную для меня привычку орать по ночам. Кроме того, он гадил по всем углам. Особенно любил обувь. Уважая симметрию, кот, напакостив в одном ботинке, никогда не забывал
почтить вниманием и другой. Ко мне он относился странно: весь подбирался, поджимал короткий хвост, и, напружинившись, прыгал в лицо, метя выцарапать глаза. Я его боялась.“Господи, - думала я ночами, слушая требовательное мяуканье, – и чем мешали мне мышки? Сидели тихо, убирать за ними было не надо, на меня тоже не покушались…” Но кот вырос. Поумнел. По нужде стал ходить во двор. Орать перестал. У него завелись повадки галантного кавалера: сколько раз я заставала дома приглашенных им приятельниц! Они вежливо ели из Матвеевой миски под его благожелательным взглядом, спали на моём диване, неожиданно вылезали из-под кресла, пугая этим до обморока. Их отвергнутые ухажёры являлись опять же к нам – бить Матвею морду. С мордой получалось через раз, но посуду на кухне они били стабильно. И выли во время разборок так, что у меня заходилось сердце. Закончилось всё тем, что я обнаружила в подполье неизвестную кошку с четырьмя котятами. Все они были мышиного размера, со слипшимися ещё глазами. Что с ними делать, я не знала. “Утопи”, - говорили мне. – “Все так делают”. Все так делали: свободе от мышей приносили в жертву трупики новорожденных котят. И кровожадный мышиный бог радовался, должно быть…
Через месяц, пристроив своих подкидышей, я принесла в дом собаку.